Generic selectors
Exact matches only
Search in title
Search in content
Post Type Selectors

Первый израильский портал пивных новостей на русском языке. Основан в 2008 году. Все о пиве, доступно и профессионально.

Мир без пива
26/01/2019
287

Зов озера

Человеческий организм обладает удивительной способностью не помнить плохого. Наверное, это правильно, ведь иначе нам просто не выжить от затопившей нас боли. Это всё логично, но есть вещи, о которых нельзя забывать — о Войне.

Кто-то её называет Великой Отечественной, кто-то II Мировой, суть от этого не меняется. Зло остаётся злом. Многие из нас, уставившись в зомбоящики, восторгаются удалью солдат на этой войне. Солдаты же, которые на самом деле воевали, о войне стараются не рассказывать. Если же приходится, то говорят, что это такой ужас, что его невозможно даже представить, не побывав на войне.

Сегодня же разговор о памяти. О том, что несмотря на все «защитные реакции нашего организма», мы должны помнить о том, чем была война для миллионов людей. Иначе это Зло непременно вернётся, если не к нам, то к нашим детям или внукам…

Именно о Памяти написал А. Вознесенский «Зова Озера». А в одном из своих интервью он рассказал о том, что побудило его к написанию этого стихотворения.

«Есть под городом Станиславом небольшое озеро. Я там был на военных сборах вместе с Владимиром Костровым. Это не поэт Юрий Костров, живущий ныне в Киеве, а Владимир Костров из Москвы. Местные жители рассказали нам там историю, о том, что во время войны немцы расстреляли гетто и закопали убитых в землю именно на этом месте. Уже в советское время там налили озеро. И там при нас катались на лодочках, совершали всякие веселые вещи. Костров (он вообще-то русофильский парень) вдруг возмутился, сломал удочку и сказал: «Я не могу здесь удить рыбку!». И тогда я написал эти стихи, а потом Марк Шагал сделал иллюстрации к ним.»

Да, там ловили рыбу. А скорее всего ловят и сейчас… И катаются на лодочках.

«Зов Озера»

Памяти жертв фашизма: Певзнер 1903, Сергеев 1934, Лебедев 1916, Бирман
1938, Бирман 1941, Дробот 1907…

Наши кеды как приморозило.                Shagal
Тишина.
Гетто в озере. Гетто в озере.
Три гектара живого дна.

Гражданин в пиджачке гороховом
зазывает на славный клев,
только кровь
на крючке его крохотном,
кровь!

«Не могу, — говорит Володька, —
а по рылу — могу,
это вроде как
не укладывается в мозгу!
Я живою водой умоюсь,
может, чью-то жизнь расплещу.
Может, Машеньку или Мойшу
я размазываю по лицу.

Ты не трожь воды плоскодонкой,
уважаемый инвалид,
ты пощупай ее ладонью —
болит!
Может, так же не чьи-то давние,
а ладони моей жены,
плечи, волосы, ожидание
будут кем-то растворены?

А базарами колоссальными
барабанит жабрами в жесть
то, что было теплом, глазами,
на колени любило сесть…»
«Не могу, — говорит Володька, —
лишь зажмурюсь —
в чугунных ночах,
точно рыбы на сковородках,
пляшут женщины и кричат!»

Третью ночь как Костров пьет.
И ночами зовет с обрыва.
И к нему
Является
Рыба
Чудо-юдо озерных вод!

«Рыба,
летучая рыба,
с огневым лицом мадонны,
с плавниками белыми
как свистят паровозы,
рыба,
Рива тебя звали,
золотая Рива,
Ривка, либо как-нибудь еще,
с обрывком
колючей проволоки или рыболовным крючком
в верхней губе, рыба,
рыба боли и печали,
прости меня, прокляни, но что-нибудь ответь…»

Ничего не отвечает рыба.
Тихо.
Озеро приграничное.
Три сосны.
Изумленнейшее хранилище
жизни, облака, вышины.

1965

Ваши комментарии